Класс

Экспрессивная книжная лексика — это слова, употребляющиеся преимущественно в книжной речи (в публицистике, художественной литературе) и обладаю­щие эмоциональной окраской: низвергнуть, возлико­вать, поработитель, поприще, рдеющий и др.

Экспрессивная разговорная лексика — это слова, употребляющиеся преимущественно в разговорной ре­чи и обладающие эмоциональной окраской: красотка, попугайничать, ребятня, ай-ай-ай (междометие) и др.

Оценочная лексика — слова, выражающие оценку говорящим предмета, явления, степени выраженности признака: молодой, грандиозный, первостепенный, мчаться, плестись и др. Оценочная лесика может вы­ражать положительную и отрицательную оценку: выда­ющийся — ничтожный, вдумчивый — легкомыслен­ный и др. Многие слова и называют понятия, и отража­ют отношение к ним говорящего, и выражают оценку. Такую лексику называют эмоционально-оценочной: согбенный, тлетворный, титанический, белобрысый, осоловелый, остряк и др. Понятия эмоциональности и оценочности не тождественны: некоторые эмоциональ­ные слова (например, междометия) не содержат оцен­ки; в то же время слова, в которых оценка составляет их лексическое значение (причём оценка не эмоцио­нальная, а рациональная), не относятся к эмоциональ­но-оценочной лексике (лишний, ненужный, гордиться, уважать ).

Эпитет — это образное определение предмета или действия: Мы широко по дебрям и лесам перед Европою пригожей расступимся! (А. Б.) В переводе с греческого эпитет (ерШг^оп) — это приложение; он как будто при­лагается к предмету или действию в качестве его яр­кой, образной характеристики. В роли эпитетов чаще всего выступают имена прилагательные: синий вечер, буйная молодость, чахоточный свет луны. (С. Е.) Од­нако эпитетом может быть наречие, выступающее в ро­ли обстоятельства: ...звонно чахнут тополя (С. Е.), а также существительное: край дождей и непогоды...; ивы — кроткие монашки. (С. Е.) Эпитетом является не каждое определение, а только то, которое обладает вы­разительной силой, образностью. В строках, взятых из стихотворения С. Есенина, у слова «изба» два определе­ния: «Всё равно остался я поэтом золотой бревен­чатой избы», однако эпитетом является только слово «золотой», так как выражение «бревенчатая изба» не является образным и прилагательное в нём не подвер­гается смысловой трансформации, а используется в прямом значении: изба из брёвен. А вот слово «золо­той», определяя существительное «изба», теряет прямое значение, воспринимается метафорически, обозначая «дорогой, бесценный, родной, важный». Таким обра­зом, создание образных эпитетов обычно связано с употреблением слов в переносном значении (Октябрь серебристо-ореховый. Блеск заморозкой оловянный. (Б. П.)) Если эпитет образован на основе переноса при­знака предмета по сходству, то его можно назвать ме­тафорическим: ... писать о феврале навзрыд. (Б. П.) В этом примере образное определение действия «на­взрыд» применяется на основе переноса по сходству: навзрыд плакать — это плакать с полным чувством, безудержно; автор применяет это образное определение к глаголу «писать», имея в виду ту же степень интен­сивности. В основе эпитета может быть перенос по смежности, такие эпитеты называются метонимичес­кими: Белые липы в нашем саду. (С. Е.) Эпитет «белые липы» образован на основе метонимического переноса: белыми являются цветы липы, но не само дерево, свойство части переносится на целое. Особый вид эпи­тетов — это такие, которые приближаются к оксюморо­ну (соединению несовместимого): Петербург с его весе­лящей скукой и скучающей радостью. (Леек.)

Эпитеты можно разделить на общеязыковые (горь­кая доля, каменное сердце), индивидуально-авторские (край осиротелый, малиновое поле), народно-поэтичес- кие (красная девица, травушка-муравушка шелковая).

Сравнение — сопоставление двух предметов или яв­лений по сходству, используемое для пояснения одного другим: Был голос как крик ястребиный (А. А.), ... как жену чужую, обнимал берёзку (С. Е.), живая зыбь, как голубой стеклярус. (М. В.)

В сравнении предметы или явления сближаются по их сходству, которое может быть явным или отдалён­ным и неожиданным, при этом в объекте сравнения вы­являются новые, неординарные свойства: Моим сти­хам, как драгоценным винам, настанет свой черёд! (М. Ц.). Сравнение может выражаться следующими способами:

1. с помощью слов как, будто, словно, точно, похо­же и т.п.: Ты прошла, словно сон мой, легка... (А. Б.);
2. формой творительного падежа: Это чувство сладчайшим недугом наши души терзало и жгло... (М.Ц.);
3. сравнительной степенью имени прилагательного:

Но когда замираю, смирённая, На груди твоей снега белей, Как ликует твоё умудрённое Сердце... (А. А.)

Сравнения можно разделить на прямые и отрица­тельные; к последним относятся сопоставления на ос­нове различия:

Мой стих дойдёт,

но он дойдёт не так, — не как стрела в амурно-лировой охоте, не как доходит

к нумизмату стёршийся пятак и не как свет умерших звёзд доходит. (В. М.)

Сравнения, которые указывают на несколько общих признаков в сопоставляемых предметах, называются развёрнутыми. В такое сравнение включаются два па­раллельных образа, в которых автор находит много об­щего:

Земля — космическое тело, а мы — космонавты, со­вершающие очень длительный полёт вокруг Солнца, вместе с Солнцем по бесконечной Вселенной. Система жизнеобеспечения на нашем прекрасном корабле устро­ена столь остроумно, что она постоянно самообновляет­ся и таким образом обеспечивает возможность путешес­твовать миллиардам пассажиров в течение миллионов лет.

Трудно представить себе космонавтов, летящих на корабле через космическое пространство, сознательно разрушающих сложную и тонкую систему жизнеобеспе­чения, рассчитанную на длительный полёт. Но вот посте­пенно, последовательно, с изумляющей безответствен­ностью мы эту систему жизнеобеспечения выводим из строя, отравляя реки, сводя леса, портя Мировой океан. Если на маленьком космическом корабле космонавты на­чнут суетливо перерезать проводочки, развинчивать вин­тики, просверливать дырочки в обшивке, то это придётся квалифицировать как самоубийство. Но принципиальной разницы у маленького корабля с большим нет. Вопрос только размеров и времени. (В. Сол.)

Метафора (греч. теЬаркога — перенос) — это слово или выражение, которое употребляется в переносном значении на основе сходства двух предметов или явле­ний по какому-либо признаку. В результате такого пе­реноса создаётся художественный образ: Так и хочется руки сомкнуть над древесными бёдрами ив. (С. Е.)

Метафору считают основным изобразительно-выра­зительным средством: она передаёт настроения, нюан­сы духовной, эмоциональной жизни человека, мир его внутренних переживаний:

Никакая родина другая

Не вольёт мне в грудь мою теплынь.

(С. Е.)

Метафору называют скрытым сравнением, так как в метафорическом выражении есть то, что сопоставляют, то, с чем сопоставляют, и признак, по которому осу­ществляется сопоставление. Однако признак сопостав­ления никогда, в отличие от сравнения как такового, не называется, а подразумевается расплывчато, неотчёт­ливо: Даже яблонь весеннюю вьюгу я за бедность полей разлюбил. (С.Е.) В приведённом примере скрыто срав­ниваются осыпающиеся с деревьев лепестки цветов и снежная вьюга, которые видятся автору как сходные по цвету, по движению, по ощущению человека, вос­принимающего обе картины. Таким образом, выраже­ние «вьюга яблонь» — скрытое сравнение, или метафора.

Метафора может быть простой и развёрнутой. В последнем случае одна метафора в высказывании как бы тянет за собой другую, образуя сложное целое:

Ещё о всходах молодых Весенний грунт мечтать не смеет. Из снега выкатив кадык, Он берегом речным чернеет.

(Б. П.)

Развёрнутые метафоры привлекают художников слова как особенно яркий стилистический приём образ­ной речи.

В основе метафоризации могут лежать самые раз­ные признаки:

• сходство ощущений: В стихи б я внёс дыханье роз... (Б. П.);
• масштаб: Парадом развернув моих страниц войс­ка... (В. М.);
• форма: ...по кудрям лозняка от зари алый свет разливается (И. Н.);
• время: На заре туманной юности всей душой лю­бил я милую (А. Кол.);
• действие: Где-то далеко за Москвой молния рас­порола небо (М. Б.);
• цвет: золото моих волос (М. Ц.) и др.

Некоторые метафоры допускают разные толкова­ния, приближаются к символу, иногда их вообще труд­но соотнести с конкретным предметом:

Бессонница. Гомер. Тугие паруса.

Я список кораблей прочёл до середины... (О. М.)

Метафоры разделяются на индивидуально-автор- ские, которые создаются художниками слова и отлича­ются оригинальностью, новизной: горят электричест­вом луны; облака опять поставили паруса свои (В. Б.) и общеязыковые, ставшие привычными и потерявшие образность: море хлебов, совесть дремлет. Индивиду­ально-авторские метафоры очень выразительны, воз­можности создания их неисчерпаемы.

Среди других тропов метафора занимает главное место, она позволяет создать ёмкий образ, основанный на ярких, зачастую неожиданных, смелых ассоциациях.

Метонимия — это перенос свойств предмета или названия на другой на основании их смежности: не то на серебре — на золоте едал (А. Гр.) — названия мате­риалов использованы для обозначения сделанных из них предметов. При метонимии предметы, объединяе­мые названием, каким-то образом связаны, близки. Возможны самые различные ассоциации по смежности:

1. название места употребляется для обозначения людей, которые там находятся: И снова властву­ет Багдад (Н. Гум.);
2. название сосуда используется в значении содер­жимого: я три тарелки съел (И. Кр.);
3. имя автора заменяет название его произведений; Бранил Гомера, Феокрита; зато читал Адама Смита... (А. П.);
4. носителя признака заменяют самим признаком: Если б молодость знала, если б старость могла... и т. д.;
5. название изделия заменяется названием материа­ла, из которого оно изготовлено: Девичий стан, шелками схваченный, в туманном движется ок­не. (А. Б.)

Механизм метонимии заключается в замещении на­звания предмета его признаком или названием другого предмета, находящегося в связи, смежности, близости, соседстве с первым.

Метонимию следует отличать от метафоры, между ними есть существенные различия: для метафорическо­го переноса названия сопоставляемых предметов долж­ны быть обязательно похожи, но не быть взаимосвязан­ными в жизни, а при метонимии такого сходства нет, зато есть смежность, близость (материал и предмет, изготовленный из него; творец — произведение; дей­ствие — орудие и т.д.).

Синекдоха (греч. вупекйосНё — соподразумевание, соотнесение) — это разновидность метонимии, это троп, состоящий в замене множественного числа единствен­ным, в употреблении названия части вместо целого, частного вместо общего, и наоборот: Чёрные фраки но­сились врозь и кучами там и сям. (Н. Г.) В приведён­ном примере перенос осуществляется на основе замены частью целого: разумеется, носились не фраки (часть), а люди, одетые в эти фраки (целое).

Можно выделить несколько разновидностей сине­кдохи. Чаще всего используется синекдоха, состоящая в употреблении формы единственного числа вместо множественного, что придаёт существительным соби­рательное значение: ...бренчат кавалергарда шпоры (А. П.), больше всего береги и копи копейку. (Н. Г.) На­звание части предмета может заменять слово, обознача­ющее весь предмет: Слышишь, мчатся сани... (С. Е.) — имеется в виду, что мчится упряжка: лошадь или трой­ка лошадей, запряжённая в сани. Наименование отвле­чённого понятия нередко употребляется вместо назва­ния конкретного: Доблесть и девственность! Сей союз древен и дивен... (М. Ц.)

Олицетворение — это особый вид метафоры, в ко­тором свойства человека переносятся на неодушевлён­ные предметы, отвлечённые понятия: Плачут вербы, шепчут тополя (С. Е.); Скрипка издёргалась, упраши­вая, и вдруг разревелась так по-детски... (В. М.) Оли­цетворения используются при описании явлений при­роды: Клубит и пляшет дым болотный (С. Е.), окру­жающих человека вещей: Мой письменный верный стол\ Спасибо за то, что шёл со мною по всем путям... (М. Ц.), явлений: ...там скитаются воспоминанья. (К. С.) При олицетворении неодушевлённые предметы наделяются способностью передвигаться в пространс­тве, чувствовать, мыслить, действовать: Нас пули с то­бою пока ещё милуют (К. СО-

Персонификация — это особый видом олицетворе­ния, который заключается в полном уподоблении не­одушевленного предмета человеку, когда предметы и явления наделяются не частными признаками челове­ка, а обретают реальный человеческий облик:

Скоро уж из ласточек — в колдуньи!

Молодость! Простимся накануне.

Постоим с тобою на ветру.

Смуглая моя! Утешь сестру! Полыхни малиновою юбкой...

(М. Ц.)

Художники слова сделали олицетворение важней­шим средством образной речи.

Антономазия (греч. аМопотав1а — переименова­ние) — ещё один вид метонимии — троп, состоящий в употреблении собственного имени в значении нарица­тельного. Часто образное значение придаётся именам других литературных героев. Например, фамилия гого­левского персонажа Хлестаков получила нарицатель­ное значение «лгун, хвастун», Плюшкиным называют скопидома, человека, заполнившего пространство вок­руг себя ненужными старыми вещами. В языке закре­пилось использование в переносном значении слова донкихот, донжуан, ловелас и др. Нарицательное зна­чение получают также имена известных общественных и политических деятелей, учёных, писателей: Мы все глядим в Наполеоны... (А. П.), персонажей античной ми­фологии: Однако ножка Терпсихоры прелестней чем-то для меня (А. П.); Я ласточка твоя — Психея. (М. Ц.)

Аллегория (иносказание) — иносказательное вы­ражение отвлечённых понятий в конкретных художес­твенных образах. Например, в баснях, сказках носите­лями свойств людей выступают животные: трусость воплощается в образе Зайца, хитрость — в образе Ли­сы, беспечность — в образе Стрекозы. Аллегорический смысл могут получать иносказательные выражения: Отцвела моя бедная липа, отзвенел соловьиный рас­свет (= прошло хорошее время, беззаботность, моло­дость). (С. Е.)

Гипербола (от греч. hyperbole — преувеличение, из­лишек) — это троп, состоящий в преувеличении разме­ров, количества, силы, красоты, значения описываемо­го: Буйство глаз и половодье чувств (С. Е.); Всё долж­но сгореть на моём огне (М. Ц.); несметный вихрь песчинок (Б. П.). Иногда гипербола используется для выражения силы человеческих чувств: Кроме любви твоей мне нету моря... (В. М.)

В гиперболе иногда семантические преобразования столь очевидны, что размер изображаемого увеличива­ется до неправдоподобного:

Уже ничего простить нельзя. Я выжег души, где нежность растили. Это труднее, чем взять тысячу тысяч Бастилий!

(В. М.)

С помощью гиперболы можно описать степень нака­ла чувства, особую ситуацию, необычное состояние ок­ружающей среды: В сто сорок солнц закат пылал... (В. М.)

Литота (от греч. litotes — простота) — это образ­ное выражение, преуменьшающее размеры, силу, зна­чение описываемого: Ваш шпиц, прелестный, шпиц, не более напёрстка (А. Гр.); В больших сапогах, в полу­шубке овчинном, в больших рукавицах... а сам с ного­ток! (Н. Н.)

Литоту называют ещё обратной гиперболой.

Гипербола и литота могут наслаиваться на другие тропы. Так, у Н. Гумилёва мы находим образные выра­жения, в которых гипербола сочетается с другими тро­пами: в мышцах жила несказанная мощь (гиперболи­ческий эпитет); кипела, сверкала народом широкая площадь (гиперболическая метафора); как сталь, глаза твои остры (гиперболическое сравнение).

Гипербола и литота могут потерять образность и стать общеязыковыми: пойти на край света, осиная талия и др.

Таким образом, гипербола и литота — тропы, в ос­нове которых лежит несоразмерность выделяемого ав­тором признака, меры, степени, количества или силы.

Оксюморон (греч. охув — острый, остроумный и тогов — глупый, нелепый) — троп, заключающийся в такой игре лексическими значениями, при которой не- объединимые, противоречащие понятия объединяются в одно целое: живой труп, горячий снег. В оксюмороне соединяются противоположные по смыслу и даже взаи­моисключающие определения и понятия, и получается новый неожиданный смысловой эффект, новое значе­ние:

Легкомыслие! — Милый грех, Милый спутник и враг мой милый!

(М. Ц.)

С точки зрения логики в оксюмороне нет смысла, ведь не может быть враг милым, а снег — горячим. Однако именно эта кажущаяся нелепость помогает вскрыть новые, потаённые значения, переносные смыс­лы. Например, в пушкинской фразе «Люблю я пышное природы увяданье» оксюморон «пышное увядание» (увядание по природе своей не пышное!) передаёт образ­но и точно то состояние природы, которое мы наблюда­ем каждый год перед зимним сном: обилие красок, яр­кую, но очень быстро сменяющуюся увяданием кра­соту.